– Прикованные мертвецы нужны не для удобства, а для того, чтобы останавливать врагов. И устрашать вассалов.

– У тебя есть вассалы?

– У меня и мертвецов пока что нет, – миролюбиво согласился Максимилиан. – И хватит меня упрекать, ты ведь знаешь, кто я такой, и все равно со мной водишься!

А что мне остается делать, подумала я грустно, но вслух ничего не сказала.

Глава 6

Оборванные нити

Мы спустились в пиршественный зал. Стояло солнечное утро; огненные шары погасли. Свет пробивался из витражных окон, узких, будто цветные ленточки. На мозаичном полу, приглядевшись, можно было различить орнамент из черепов и костей.

– Завтракать будем?

– Ты у моей мамы полхолодильника сожрал! А теперь нет ни минуты лишней!

– Хорошо. – Максимилиан уселся на трон с высокой черной спинкой, закинул ногу на подлокотник. – Первое: изнанка – не другой мир. Это часть нашего мира. А значит, когда мы уйдем на изнанку, здесь время не остановится. Саранча все так же будет топать и к послезавтрашнему утру встанет у замка.

– Ясно, – пробормотала я сквозь зубы.

– Второе: на изнанке можно отыскать потерянные нити. Забытые, спутанные. Если где-то можно найти следы Оберона – только на изнанке.

– Ясно, – отозвалась я куда с большим энтузиазмом.

– Третье: долго оставаться на изнанке нельзя. Портит характер.

– Да ну? – Я не сдержала нервный смешок. – А если у кого уже испорчен?

– Тот сам себе злобный домовой, – отозвался Максимилиан без улыбки. – Если долго пробыть на изнанке жизни, все на свете начинает казаться отвратительным, мерзким… Кругом мерещатся враги. В конце концов человек захлебывается в собственной желчи.

– Весело, – сказала я, никакого веселья не чувствуя.

– Поэтому мы будем входить на изнанку и возвращаться обратно так быстро, как только сможем.

– Согласна.

Максимилиан покачал ногой в черной кроссовке:

– Для того чтобы пройти на изнанку и вернуться, нужны двое. Два мага.

Я кивнула. Разумеется: если бы Максимилиан мог обойтись без меня – обошелся бы.

– Ты готова?

– Хоть сейчас, – сказала я так громко и уверенно, как только смогла.

Он серьезно глянул мне прямо в глаза. Взгляд у него был сумрачный – мурашки по коже.

Через полчаса мы приземлились на широком пыльном подоконнике кабинета Оберона. Я бы не нашла его среди многих окон замка – но Максимилиан, кажется, бывал здесь не раз. Он птицей впорхнул внутрь; я сперва повисла на руках, посмотрела вниз на ров с острыми кольями, потом, ругаясь, залезла в окно.

В комнате было по-прежнему пусто. Темнела крысиная дыра в полу. Штора, прикрывавшая книжный шкаф, белела размытыми пятнами – известка?

– Начнем отсюда. – Максимилиан хищно огляделся. – Поднимись на скамейку.

– Зачем?

– Чтобы мы были одного роста, – терпеливо объяснил Максимилиан. – Вот так.

Прежде чем забраться на скамейку, я отвернула край клетчатой шкуры, чтобы не запачкать. Мне не хотелось ничего портить в кабинете Оберона – даже теперь, когда кабинет разорен, а король пропал. Встав кроссовками на светлое дерево, мысленно попросив у Оберона прощения, я обернулась к некроманту.

Покидая свой замок, он переоделся. Теперь на нем были кожаная куртка, короткие штаны, мягкие сапоги выше колен – все аспидно-черное. Тонкий плащ крепился у горла черной эмалевой застежкой.

– В черном-пречерном лесу… – пробормотала я с нервным смешком. – На черной-черной поляне…

– Что?

– Ничего…

– Боишься?

– Кто, я?!

– Ну вот и ладненько.

Он стоял передо мной, и теперь мы действительно были одного роста. Максимилиан поднял руки ладонями вперед – будто собираясь поиграть со мной в «ладушки». Я повторила его жест, и наши ладони встретились. Я невольно вздрогнула: у некроманта были очень холодные руки.

– Когда почувствуешь, что пора, просто шагни вперед, – пробормотал Максимилиан. – Все имеет изнанку, Лена. Все имеет изнаночную сторону…

Его белое лицо заколебалось, будто отражение в воде, будто марево над костром. У меня зашумело в ушах; кожа Максимилиана становилась темнее, глаза светлее, волосы из белых сделались темно-русыми…

Я узнала себя. Это я стояла передо мной, и мои руки касались моих ладоней…

Я шагнула вперед – и свалилась со скамейки.

Мы оказались стоящими посреди той же комнаты – кабинета Оберона. Той самой, но здорово изменившейся; пол был затянут густым ковром из переплетающихся цветных корешков, нитей, петелек, а поверх него накрыт слоем тумана, зыбкого, неровного. Сгустки его чередовались с почти прозрачными «окнами».

Я посмотрела на Максимилиана. Вопреки моим страхам, некромант остался прежним, в меня не превратился. Надо думать, и у меня белые патлы не отросли.

– Ищем, – сказал Максимилиан. – Шкаф.

Из-под портьеры, прикрывавшей книжный шкаф, тянулись целые гроздья, жгуты ярких, мерцающих в тумане ниточек. Максимилиан сорвал ткань раньше, чем я успела крикнуть: «Осторожно!» Взвилась туча пыли, но больше неприятностей, к счастью, не случилось: открылись книги на полках, опутанные, пронизанные нитями.

– Вот они, изнаночные связи, – пробормотал некромант. – Давай разбирать.

Он принялся снимать с полок том за томом. Яркие нити тянулись за книгами, тусклые рвались, будто сгнившие тонкие корешки. Максимилиан брал в руки одну веревочку за другой, ощупывал их, пытаясь отделить от общей путаницы. Нити шевелились, как струи дыма в воздухе, как волосы утопленника под водой, тянулись за его руками и пытались ускользнуть из его рук; мне стало не по себе.

Я взялась за посох и, ощутив его в ладонях, немного осмелела. Навершие мерцало красным. Смутная опасность грозила отовсюду.

Я огляделась. По всему кабинету Оберона, вдоль стен и на потолке, тянулись нити, толстые и тонкие, целые и рваные. Казалось, тут поработал сумасшедший электрик или безумный паук. Большей частью нити были собраны в пучки и протянуты аккуратно – наверное, потому, что указы и решения, принимавшиеся в этом кабинете, были правильными и справедливыми. И только вокруг книжного шкафа царила путаница. Может быть, в этом были замешаны авторы книг? Или читатели, когда-то использовавшие их мудрость не по делу?

Три или четыре легкие нитки, будто шерстяная пряжа, обвивались вокруг моей шеи. Двигаться не мешали. Я взялась за них – от прикосновения они истончились и пропали, но стоило мне разжать руку – появились снова.

Немного освоившись в комнате, я выглянула в окно. Изнаночное Королевство казалось блеклым, сумрачным, вовсе не таким, как настоящее. Я видела людей, суетящихся на крепостной стене, и знала, что каждый из них опутан нитями и узелками, хотя разглядеть их с такого расстояния невозможно…

– Ты будешь мне помогать или нет?!

Максимилиан сгрузил с полок уже половину книг, больших и маленьких, в кожаных и матерчатых переплетах. Я не сразу заставила себя взяться за светящиеся нити; на ощупь они оказались очень разные – шершавые и заскорузлые, скользкие, как шелк, пульсирующие, как трубочки с горячей водой; иные расползались в руках, как гнилые травинки. Это были причины, следствия, обрывки когда-то прочных связей. Две книги, одинаково большие и толстые, оказались прочно пришиты друг к другу – автор одной был учеником автора другой, оба жили в незапамятные времена…

Подсвечивая себе навершием посоха, я заглянула в самую глубь шкафа. Туда, как в темную пещеру, уходили нити; я нащупала странный томик. Черный кожаный переплет местами будто истаял, из-под него проглядывал то картонный, совсем простой, то медный с прозеленью, то желтый из непонятного материала. Вся книга казалась слепленной из фрагментов и лоскутков, и непонятно, как все это держалось вместе.

– Книга-оборотень, – сказал Максимилиан. – Испорченная.

Он бесцеремонно выхватил мою добычу. Лопнули две-три старые нитки, другие потянулись за книжкой, будто лазерные лучи, – откуда-то с потолка, с пола, от двери…